Переменная облачность...

Рассказ

Дни моей работы в Международном Союзе писателей заместителем у Сергея Михалкова. Место работы, описанное в романе «Война и мир» историческое здание в Москве, где прошёл первый бал Наташи Ростовой. На первом этаже ресторан. Здесь мы, сидя с председателем друг против друга, обычно обедаем.

- Ринат, у меня сегодня есть к тебе одна просьба – обратился он ко мне в один из дней.

- Слушаю. Не могу Вас не слушать, Сергей Владимирович…

- На сегодня к четырём часам есть приглашение в Дом журналистов. Там состоится встреча с учителями русского языка и литературы из разных уголков мира. Я обещал, но пойти не смогу. Причина очень серьёзная – появилась возможность встретиться с одной очень красивой девушкой. Выручить можешь только ты, - сказал аксакал, украсив серьёзные слова шуткой.

- Причина действительно серьёзная, - ответил я. – Только в данном случае, Сергей Владимирович, я вряд ли смогу Вас заменить. Им не я, им известный поэт Михалков нужен. Вдобавок, знатоки русского языка говорите… Услышав мою фамилию они не разбегутся?! Может мне, как Вашему заместителю, лучше пойти на встречу с той красивой девушкой…

Любителем пошутить и понимающим шутки был аксакал. И в этот раз он с удовольствием рассмеялся.

- Ах, какой хитрый, ты случайно не татарин? – молвил он напоследок.

Что делать, пришлось, как обычно, согласиться. Не первый раз от семи – восьми мест поступали ему приглашения на одно и то же время. Я знал, что и в этот вечер ему предстояли ответственные встречи. Поэт, шагнувший на вторую половину своего девятого десятилетия, и при желании не мог разрываться на сорок частей.

На назначенное место явился я вовремя. О моём прибытии были извещены, встретили с почтением, напоили чаем и проводили в президиум. Пришлось приветствовать собравшихся и выступить от имени творческого сообщества и писателей. Слушание искренних выступлений знатоков русского языка и литературы из разных уголков земного шара произвели на меня незабываемое впечатление. Оказывается, где только не читают, где только не изучают русский язык и литературу – в Японии, в Китае, в Австралии, в странах Африки и Южной Америки... Сколько живя и сколько путешествуя по миру, я не слышал о тех островах, представители которых выступили на той встрече. Во всяком случае, не сидел на встрече, скучая, много полезных и поучительных знаний я получил.

Домой в тот день вернулся довольно поздно. Сел за чайный столик и по привычке включил телевизор. Переключая туда-сюда, на одном из каналов Москвы вдруг увидел, что группа выступавших сегодня знатоков беседуют сидя за круглым столом. Имён я не запомнил, но знакомые лица и знакомые слова привлекли внимание... Заинтересовавшись, я естественно прислушался.

Вот на эту японскую девушку из-за её своеобразного акцента и, конечно, миловидного лица я тогда сразу обратил внимание. А тот парень, кажется, из Бразилии восхитил, рассказывая наизусть стихи Есенина... А темнокожая ханум за пятьдесят из Кубы, на первый взгляд, хотя не выглядит красивой, но притягивает взгляд своим особым обаянием. Во время перерыва мы с ней перекинулись даже несколькими словами. Наверное, узнав, что я из Союза писателей, она сама, подойдя ко мне, поздоровалась. И своё имя назвала, но я не запомнил. Оказалось, в молодости она и стихи писала. Теперь в Гаванском университете учит русскому языку и литературе. Хотела, казалось, вволю обменяться со мной мнениями. Интересовалась где и кем я работаю, какие произведения мной написаны... Ответил я ей или нет, однако в этот момент старый друг, известный русский писатель Александр Арцыбашев заключил меня в своё объятье. Известное дело, беседа наша прервалась. Ханум сама ли отошла, мы ли двинулись в сторону, сказать точно теперь не могу.

Чу, ведущий, обращаясь к гостям, начал, кажется, задавать довольно интересные вопросы:

Уважаемые дамы и господа, не могли бы вы кратко рассказать, с чего начался ваш интерес к русскому языку и литературе?

Один сказал, что всё началось с романов Льва Толстого. Другого ещё в юные годы поразили произведения Достоевского. Повторялись имена Пушкина, Лермонтова, Есенина...

Очередь дошла и до профессора из Гаваны, А она, по какой–то причине погружённая в свои мысли, сидела, казалось, безучастно.

А Вы, донья Алеида, что скажете? Почему сидите молча... Через чьё творчество начался Ваш путь к русской литературе?

В семнадцать лет я влюбилась в одного русского парня, - сказала она неожиданно. И в этот момент, кажется, от нахлынувших воспоминаний растерялась.

“Ах” да “ох” воскликнули сидящие за столом коллеги, им показалось это очень интересным. Кто–то улыбнулся, кто–то засмеялся...

Ведущий, зацепив тему, тут же продолжил:

Интересно, очень интересно, - сказал он – Про эту любовь, может быть, расскажете и нам...

Для рассказа ничего не было, - сказала ханум, глубоко вздохнув. - Тот парень ничего не знал по-испански, я по-русски... Не смогли объясниться. Он уехал и бесследно пропал. Я себе тогда дала слово, что обязательно выучу русский язык. Только русский язык, о литературе я не помышляла в то время. Я собиралась стать математиком.

- Вот ведь какая история, как интересно всё получается, - оживился ведущий.- А того парня Вы больше не встретили? Не искали...

- О чём Вы говорите, где Куба, а где Россия... Какой поиск и какая встреча… Вот первый раз в жизни я выехала заграницу, осуществилась мечта моей юности, – приехала в Россию.

- Донья Алеида, Вы сегодня в столице России – Москве. Скажите, Вы хотели бы отыскать и встретиться с тем парнем?

- С того времени много воды уже утекло, - сказала ханум, почувствовав себя неловко и аккуратно откинув назад лежащие на плечах седые локоны. – Видите же и мне сейчас не семнадцать лет. И у него молодые годы, наверное, уже прошли...

- Но всё-таки?- продолжал допытываться ведущий.

- Не для встречи с ним я сюда приехала, - сказала ханум твёрдо, словно вдруг согласившись с этой мыслью. И почему-то, может, вспомнив оставшиеся в юности чувства, её глаза вдруг наполнились слезами, и она их вытерла краем своего платка. – Однако, не думая, не гадая, его я встретила.

- Встретили… - от удивления растягивая это слово, как будто сам себе молвил ведущий.

Услышав эти слова и сидящие рядом сидели, раскрыв рты от удивления, не зная верить или не верить...

- Узнали? – спросила одна из сидящих вокруг.

- Я узнала.

- А он?

- А он меня не узнал...

- Вот- вот, мужчины они все такие. От них другого и ждать невозможно, - сказали сидящие рядом женщины. До какой степени отношение к мужчинам, оказывается, может быть единодушным. Хотя это были знатоки, собравшиеся из разных уголков мира.

В этот момент и многие смотрящие эту программу москвичи согласились, я думаю, с этой мыслью. И я, кажется, сидел и поддакивал.

Ведущий не желал упускать вожжи передачи из своих рук, но считал, видимо, неудобным сразу переходить на другую тему. Поэтому желая завершить эту тему, он вновь обратился к темнокожей, но удивительно милой и ясноокой женщине - профессору из Кубы:

- Сеньора Алеида, может быть, тот парень... Хорошо, сегодня он конечно не парень, скажем господин, если он сейчас смотрит нашу передачу, что бы Вы ему сказали?

Даже не задумываясь, ханум тут же нашла ответ.

- Люблю, - сказала бы. Всё ещё люблю... Ещё вот что скажу, - я вновь возвращаюсь в своё родное Варадеро, где родилась и выросла. У меня есть ощущение, что шагая одиноко по горячему песку на краю океана, я встречусь со своей оставшейся вдали юностью и с этим российским сеньором. Теперь я уже знаю Ваше имя и фамилию, но не скажу, не хочу ставить Вас в неудобное положение. Скажу лишь, что Вы видите, я исполнила своё обещание, – научилась разговаривать на русском языке. А Вы...

Переключил я в этот момент телевизор и стал смотреть футбол. Переключить переключил, а перед глазами та, заметно пополневшая темнокожая женщина. Наполнившие её глаза горячие слёзы текут, словно по моим щекам. Разве можно забыть чистосердечные и искренние слова: “Варадеро... горячий песок по краю океана... Я научилась, а Вы...”

Слово “Варадеро” вдруг отрезвило меня. Ведь я был и отдыхал в Варадеро на Кубе. В начале восьмидесятых годов областной комитет профсоюзов Татарстана назначил меня руководителем группы туристов, отправляющихся отдыхать на остров Свободы. Хорошо помню, как руководителю мне обменяли тогда семнадцать долларов. А туристам, если не ошибаюсь, двенадцать долларов. Ладно они были не из тех, кто потеряется, все работали в торговых организациях и были завмагами и завскладами – в те годы нужными всем людьми. Работу их не знаю, но на отдыхе у них каждый день был, как говорят, “то праздник, то свадьба”.

Не только по возрасту, но и знанию жизни они были намного опытнее меня. Для меня же это был первый выезд заграницу. Вдобавок, на меня возложили ответственность за каждого члена группы. Перед выездом в какие только организации не вызывали и какие только предупреждения и требования не взваливали на мои плечи. И это нельзя, и то запрещено. А для завмагов и завскладов, как говорится, “ то нельзя лишь для язя”, а “ все запреты уже спеты”. На берегу океана соберутся всей группой и, глотая привезённые с собой дорогие напитки, играют в карты и, забывая обо всём, отдыхают. В речах же деньги и товар, деньги и товар. А мне, привыкшему жить без денег молодому татарскому писателю, эти слова чужды. Мы жили мечтой о строительстве коммунизма без денег и товаров.

Конечно, и я приехал отдыхать. Но среди них мне скучно, не нахожу себе места. Найдя какую нибудь причину, я отхожу в сторону и, растянувшись на горячем песке, читаю произведения Хемингуэя. Эту книгу на русском языке я нашёл в книжном магазине Гаваны. Чтение книги писателя в той местности, где он создавал это произведение, оказывается, производит особое впечатление. Как почувствую, что солнечные лучи начинают обжигать тело, вхожу в воду и вволю поплаваю, колыхаюсь на тёплых волнах океана. Кто думал, что в середине января можно испытать такое наслаждение... В Казани, когда мы собирались в дорогу, был тридцатиградусный мороз, а здесь столько же градусов тепла. Местных людей вокруг воды не видно, если спросишь «почему?», отвечают: «зима же, холодно». Для нас это, конечно, смешно.

В один из дней, загорая таким образом на горячем песке, лежу читая книгу. Мои торговцы шумно отдыхают: непрерывно рассказывают анекдоты, громко хохочут, играют на деньги в карты, курят, порой звенят бутылкой и стаканами.

Однажды глянул я, приподняв голову в их сторону, и что же вижу, один из мужчин нашей группы, шатаясь, зашагал в сторону одиноко лежащей на песке и читающей книгу молодой темнокожей девушки. Подойдя к изголовью девушки, присел на корточки. Знаете же храбрость наших хлебнувших спиртное мужчин, начал протягивать к девушке и руку. А девушка уткнулась в книгу и не хочет с ним разговаривать, грубо отвечать стесняется, лишь аккуратно отталкивает в сторону, протянутую к ней руку. А он, как назойливый комар, не отстаёт, мучает девушку. Может, мне надо было подойти и объяснить земляку, что так нельзя. Но я решил немного подождать, не желая громкого скандала.

Наконец, терпение девушки кончилось, и она, вскочив со своего места, собрала в обе руки свои книги, обувь и пошла по берегу в эту сторону. По краю воды проходит мимо меня. Тихие волны набегая, порой целуют ей ноги. Наблюдаю за ней, хотя прикидываюсь, что не смотрю. Глянув на неё оторвать взгляд было невозможно. Как ивовая лоза стройной и как юная принцесса сказочной страны красивой она оказалась, не идет, а словно плывёт. Огненные как горящий уголь глаза, ровная шея, а ниспадающие на плечи жгуче чёрные волосы переливаются под солнечными лучами серебром. На этом как лоза гладком теле заметно набухла пара аккуратных почек... Продолжить дальнейшее описание не нахожу слов… Чтобы передать её прелестную стать и красоту движений, нужно быть или художником, или музыкантом. Только здесь, на расположенном средь тёплого океана и похожем на рай острове, могло родиться и вырасти такое чудное дитя природы.

Пройдя немного дальше, девушка нашла себе новое место. Словно беззвучная музыка, плавно растянувшись, легла на песок и снова уткнулась в свои книги. То одну книгу почитает, то чего-то ищет в другой. Нет, она не просто увлеклась чтением, она впрямь что–то изучает, зная цену времени, готовится к экзаменам, сделал я заключение.

В это время по берегу океана, посвистывая, движется мимо меня тот назойливый мужчина.

- Наиль абый, - обращаюсь к нему, притворившись, что я ничего не видел и ничего не понимаю, - в какие края путь держите?

- Вот иду, ищу русалочку...

- Наиль абый, - говорю ему, - не приставайте уж этому ребёнку, к экзаменам, наверное, готовится, видите же не хочет даже разговаривать.

- Братишка, я сам всё знаю, - махнул он мне рукой и продолжил свой путь.

- Хорошо, если сам всё знаешь, - сказал я и лёг, повернувшись к той стороне спиной. Но всё же до меня иногда доносятся слова Наиль абый, которые он бормочет около девушки, мешая русские слова с татарскими. Пойти и отчитать его, то ясно как день - закатит скандал. Терплю...

Немного погодя глянул в ту сторону и что же вижу, та девушка вновь стоит. Размышляет, видимо, как освободиться от навязчивого мужчины, и смотрит по сторонам. Потом обняв свои книги, направилась в мою сторону. Да, да, идёт прямо ко мне. Чувствую, сейчас скажет: “Остановите этого пьяного, пусть не пристаёт ко мне, не остановите, я подниму шум”. Этого только не хватало!

Когда до места, где я лежу, осталось не более полутора метров, наконец, остановилась. С тревогой жду, что она скажет. А она неожиданно мило улыбнулась, и за полными губами засияли мерцания белоснежных зубов.

- Буенос диас, - сказала девушка сначала, а затем стала строить предложения из непонятных мне мягких и ласковых слов.

Слова “добрый день” я понял, остальные нет. Смешно, наверное, выглядело, но стоять и молчать перед такой богиней, было невозможно.

- Буенос, буенос - говорю, не мудрствуя лукаво.

Она мне еще что–то объясняет. Хотя ничего не понимаю, киваю головой. Как ни в чём не бывало проходящему мимо Наиль абыю, она, кажется, тоже кивнула.

Я снова говорю: «буэнос - буенос». Что ещё мог сказать, не зная испанских слов?

К тому же девушка говорит очень быстро, как говорят, «речь её звучит, как реченька журчит». Я же от неожиданной встречи забыл и те слова, которые выучил по дороге, не могу вспомнить и всё тут.

Девушка же хотя молодая, но находчивостью и смелостью просто поразила. Видимо получив от меня разрешение, она рядом с местом, где стояла, постелила на песок полотенце, на один конец которого разложила книги. Потом плавно согнувшись, как лоза под ласковым ветром, улеглась туда и сама. Хотя я старался не смотреть на неё, но врезались в память сияния её больших и чёрных как спелая черёмуха глаз и способная уместиться, казалось, в браслет тонкая талия.

Глядя в мою сторону и загадочно улыбаясь, она произнесла ещё несколько слов и уткнулась в книги.

Лишь «пурфавор», - кажется, «спасибо» было знакомым, остальные слова я не понял.

Быть добру, как говориться. И Наиль абый, не сказав ни слова прошёл, приставать не стал, шум не поднял. Лишь когда он подошёл к друзьям, о чём-то говоря, они рассмеялись, но это меня уже не беспокоило. И девушка вижу не из тех, кто ищет развлечений, пришла, чтобы готовиться. Как уткнулась в свои книги, в таком положении и продолжает их чтение. Для неё есть кто–то рядом с ней или нет, кажется, всё равно. И я, почувствовав вначале некоторое беспокойство, успокоился и начал с увлечением читать Хемингуэя.

- Командир, ты теперь, наверное, обедать уже не пойдёшь, - услышал я через некоторое время.

Это Наиль абый, оказывается, проявляет обо мне заботу. Торговцы, как движущиеся от воды к изгороди гуси, пошли друг за другом в сторону гостиницы. И мне время. Я ещё лёжа думал, как подняться и что, уходя сказать лежащей по соседству и готовящейся к экзаменам темнокожей девушке.

И она, понимая, что мне пора уходить, приподняв голову, кивнула и подарила улыбку. Благодарила, видимо, считая, что я её спас.

- Адиос, - сказал я. И добавил: Аста луэго. Сказал, короче, все слова какие знал. Достаточно было слов “будьте здоровы”, но я, почему то добавил “пока, до встречи”.

…После обеда была экскурсия на остров, где писал свои произведения Эрнест Хемингуэй. До сих пор в памяти, какой важной и давно ожидаемой была для меня эта поездка. Не будем забывать, что в СССР в то время, наверное, не было более популярного иностранного писателя...

А считанные дни проходят друг за другом. Целыми днями валяемся на горячем песке и купаемся. Для этого ведь и приехали на этот остров на краю Земли.

Наконец, когда наступил предыдущий нашему отъезду день, на краю океана неожиданно показалась та красивая девушка... Нельзя сказать, конечно, что она уже забылась, каждый день, спускаясь к воде, я ощущал её отсутствие. Однако в этом мире немало людей привлекают к себе внимание, а потом, бесследно исчезая, забываются. Оснований для удивления тут нет.

Появления девушки вначале я не заметил. И на этот раз её первым увидел Наиль абый и оглашая весь берег крикнул:

- Командир, раскрой глаза, солнце ведь взошло, солнце...

Сообщение было радостное, но его оглашение не показалось мне удачным. Солнце здесь светит ярко от темна, до темна, подумалось мне тогда.

Бескрайний океан, по берегу золотистой периной с одного края горизонта до другого стелется горячий песок. Везде свободно, возле воды не видно и следов местных жителей. Лишь в двух–трёх местах кучкуются группы туристов. А девушка, как будто для неё нет другого места, обнимая книги шагает в мою сторону. Только подумал, что проходит мимо, как она приблизившись, остановилась рядом со мной... Поздоровалась и попросила разрешения, я кивнул. Словно пометила, вновь расположилась там, где была в тот день.

Одним глазом смотрю в книгу, другой слежу за созревающей чёрной ягодой. Кто знает, может она уже успела и созреть... Однако понимание этого нам недоступно. Если не ошибаюсь, до поездки на Кубу темнокожих женщин я видел только в кино. А что они до такой степени могут быть очаровательными, не мог даже вообразить. Какую только красоту не создаёт природа! В ней было воплощено такое живое и нежное изящество, которое, неподвластно, казалось, никакому художнику или скульптору.

Заметив, что я скрытно наблюдаю за ней, она улыбнулась. Ослепляющим солнцем летней зари опалили меня её глаза и загадочный взгляд. Достав из книги вложенный туда листок с написанным текстом, она начала речь на русском языке:

- Вам большое спасибо, товваричь, - сказала она, с заметным трудом произнеся последнее слово. – Я экзамен сдала на пять.

- Поздравляю, - сказал я, - однако, какое моё участие в Вашей пятёрке?

По-русски произнесённым словам я ответил по-русски. А она ничего не поняла. Постепенно радостное выражение с её лица сошло, беспокойство охватило девушку. Видно было, что она очень, очень хочет понять сказанные мной слова. Она торопливо стала листать одну из своих книг. Оказалось, это испано–русский словарь.

А русско-испанского словаря нет. Искать, выходит бесполезно. И мне она протянула книгу. А я что могу сделать, испанского не знаю, смотрел-смотрел, как баран на новые объявления, и вернул ей книгу.

- Вы хорошши товваричь, - сказала она, снова взглянув на свой листок бумаги.

Наверное, первый раз я услышал, как ко мне обращается девушка с таким официальным словом “товарищь”.

- Спасибо, – ответил я ей. Это слово она поняла и если бы вы видели, как она обрадовалась своему пониманию. Даже похлопала в ладоши.

Получается, что девушка в те дни, когда пропала с берега океана, готовилась не только к сдаче, но и приёму экзаменов. Немного привыкнув и поглядывая на свой листок, она стала задавать всё новые и новые вопросы.

На вопрос: “ Как живётся в СССР?” – я ответил, подняв кверху большой палец. Спросила сколько мне лет, три раза показал свои десять пальцев, еще двумя–тремя годами мелочиться не стал.

Когда спросила, кем я работаю, показал, словно держу в руках карандаш и пишу.

Не поняла. Тогда я, чтобы не ломать голову, помахивая книгой, которую держал в руках, повторил несколько раз имя автора “Хемингуэй”. Кажется, поняла, так как улыбнулась и, показывая удивление, покачала головой…

И у меня, наверное, были вопросы. Но как спросить, когда она не знает русского языка. Даже желая объяснить, что я «татарин», сколько бы раз не повторил это слово, понимания не нашёл, выходит не слышала она это слово. Если бы она знала французский язык, я пусть и на ломаном французском сумел бы ей это объяснить. Не знает…

Ладно, пусть не понимает, но даже ощущать её взгляд, слышать её голос, сидеть рядом с ней и глядеть на неё, было для моей души наслаждением в те считанные минуты. Через некоторое время послышался голос Наиль абый:

- Командир, наступило время обеда…

Я вздрогнул. Нет, не от испуга. С Наиль абый мы уже успели подружиться. На этот раз его голос звучал дружелюбно и заботливо. Они уже и пить бросили. Благо, кончились, кажется, привезённые напитки.

Увидев, что мои попутчики тронулись в путь, девушка поняла, что пора собираться и мне. С лежащего положения она быстро присела и взглянула на меня полными внимания глазами. По обычному распорядку после обеда у нас экскурсия и девушка, видимо, это учитывала. На этот день у нас было запланировано посещение завода по производству рома. Запланированная поездка.

- Аста маньяна, - сказала она. Данные слова означают прощание «до завтрашнего дня». Это один из семи – восьми знакомых мне выражений.

Кивнув головой согласиться, был бы обманом с моей стороны. Потому что завтра рано утром мы отправляемся домой. Из Варадеро до Гаваны автобусом, а оттуда самолётом. Но как это объяснить девушке? Стою на своём месте и не нахожу нужных слов. Решившись, изображая взмывающий в небо самолёт, поднял руку вверх и, говоря «ву-у», попытался подражать и звуку воздушного судна.

Видя мою “детскую игру”, она вначале была готова засмеяться. Но оттого, что эта весть была неожиданной, её настроение тут же очень сильно испортилось. Глаза девушки стали покрываться то ли грустью, то ли туманом. Она вся растерялась, губы её задрожали, вопросительным взглядом она смотрела то на разговорник в своих руках, то на меня. Суетясь, она что-то стала искать в разговорнике, но нужного слова не нашла. Я помахал рукой и, повернувшись, зашагал в сторону гостиницы. Что сделать, что мог ещё я предпринять? Она, кажется, что–то еще сказала. Я, чуть повернувшись, ещё раз помахал ей рукой. Она подняла вверх руку и снова повторила то слово… Погодите, что же тогда она сказала? То мучавшее меня непонятное слово, не было ли именем девушки? Да, да, «Алеида» - сказала, кажется, она. Алеида…

Быстро переключил я телевизор с футбола снова на канал Москвы. Но, к сожалению, беседа за «круглым столом» уже завершилась. Диктор собирается передавать прогноз погоды. Оказывается, «Переменная облачность и кратковременные дожди…» ожидают нас завтра.

Вот тебе и «переменная облачность…» повторил я сам себе несколько раз. Что мог я ещё сказать?!

Москва, 2017 год